Культура речи. Голос из эфира.

Приходит вечер и ложатся тени

над суетой на час Победой Пирра…

доносятся истории и пение.

Когда всё это было? В прошлом веке?

Вчера? Волна шипя уходит.

И всё вокруг становится вдруг мелким.

А нужно ли нам слово в обиходе?

А музыка? Зачем она звучала?

И был ли краше с нею вместе вечер?

Волна уходит в море от причала

Отлив. Луна. Окутывает встреча.

С чем? … С памятью… С мечтами… С тем же словом.

Следы вдоль отмели смываются годами.

Я не боюсь казаться бестолковым,

грызу себе орешек макадамия.

И на пирах, и тризнах, и в дороге

ловлю эфир, и в том эфире звуки.

И голоса которые нам дороги

нас отпускают к морю на поруки.

Всё сделалось иным. Мир чёрно-белым

Причём местами поменялись части.

Лишь море синее, присыпано как пеплом

Словами, что несли когда-то счастье

То море не вздыхает, не клокочет:

ласкает стопы босые. Гармонию

почувствует лишь тот, кто сам захочет,

и различит вдруг в шипе том гармонь, и …

Опять замкнулся треугольник, явив, сей непорочный круг

Любви… Пожизненный невольник я в том периметре не вдруг.

Нет ни конца и нет начала в движении престранном том.

«Любовь.!… Любовь?… Любовь»… – кричала душа в мерцании пустом.

Да… там внутри плескалась тайна. Лицо и музыка сама

светились, сквозь портал хрустальный, сводя и не сводя с ума.

И не ждалось, и не гадалось, а совершалось и текло…

И жизнь, и суть… Такая малость просачивалась сквозь стекло.

И не было конца и края той музыке и тем словам,

Что, преломляясь и сверкая, рождались, как весной листва.

И доносился этот шелест чуть различимый в темноте

и свет сочился через щели… Мой Бог, Ты этого хотел?

Ты ждёшь признания? Я верю… в слова, и в чувства, и в рассвет.

Пока ещё закрыты двери, и только слышен этот ветр,

что распахнёт однажды настежь не двери – души и сердца…

И принесет сперва ненастье, но после радость созерцать…

В том треугольнике рояля, белеющего в темноте,

сомнения, что изваяли для нас, чтоб стали мы хотеть

стать с музыкой той сопричастными … Звучат и свой посыл несут…

Не в этом ли таится счастье? Не в нём ли тех сомнений суть?

Разбитое корыто… Не Пушкин, а Тарковский…

Глядится в ночь открыто, и в нём застыл swarovski…

Кристаллик слёз замёрзших. Растёт полынь из трещин:

забытый богом ёршик… И тень ушедшей женщины

лежит не исчезает и ярким днём и ночью.

И быстрая борзая гоняет смех. Хохочет

не то воспоминанье, не то осколок эха…

Приковано внимание, так словно нам не к спеху.

Стоим мы словно травы. Стоим – не шелохнёмся.

А правы иль не правы? … Вместит корыта ёмкость

разбитого немало… Излишек – канет в почву…

Как роспись по эмали за ним возникнут почки,

и значит – следом листья, и что таить … сны – звёзды…

И будут звуки литься, на лица… Пусть нам поздно

осознавать…. Послушай! Мы все – деталь в пейзаже…

В корыте слово «лучше», вмурованное заживо,

заденет за живое… Вздохнём, пойдём мы дальше.

Пусть ветер в спину воет, пугая, но … без фальши.

Кто это всё рисует, кто создаёт детали?

Ведь мы … лежать корыто одно в саду… оставили…

… Душа – печаль в сосуде, не сетует тоскуя.

Иду не по дороге. Шагаю по мазку я.

Растворяются в тумане берег дальний, берег ближний

И свежи опять преданья, и скребётся в борт волна.

И летает низко чайка, и кричит нам вслед бесстыже,

что мы вновь не различаем, где любовь, а где война.

А предания осядут на цветы в полях росою,

Те туманы затянули мыслимые все пути…

Мы который век в осаде… Смотрит время стрекозою,

что, порхая, не присядет … Ей порхать не запретить.

Белизна вокруг сплошная, но наполнена гудками…

Шлёпают в ней пароходы и стучат в ней поезда.

Крабы щелкают клешнями, волны подмывают камень…

Знаю я, что над туманом в небе прячется звезда.

Не её ли мы все ищем, не о ней ли те легенды?

Сосны гнутся, ветер рыщет, травы льнут, печаль молчит.

Поменяются местами берег с морем, солнце … бледное…

Если мы искать устанем, кто тогда нам прокричит?

Крыльев тихий треск и шелест - листьев, волн, волос, дыхания.

Свет сочится через щели вездесущих облаков.

Взявшись за руки, застыли мы под теми облаками

меж войною и любовью в окружении веков.

Затаилось нечто странное и пугает у ворот.

То ли просто утро раннее вырывшее, словно крот,

холмик странных ощущений и волнений и тревог.

То ли это ночи мщение. То ли ветра экивок.

Ну, а если то не страхи, не туман и не озноб?

Кто-то в том тумане ахает. Кто-то, стоя, чешет лоб.

Ну а ветер неустанно сносит всё что городим…

Люди… Мы такие странные … Не машины – мы гудим.

А когда туман развеется и, утихнув, улетит

ветер, … многим вновь поверится, что открылись все пути …

Шаг и, не сказав спасибо ветру, мы пойдём искать,

как в игре… На пять… Изгибы… Рекам вод не расплескать.

Утро… Не дрожи, в испуге. Пять минут и всё пройдёт.

Проступает дома угол, там автобус кто-то ждёт.

Крик «пора»… Не крик? … Пусть шепот… Сгинул страх и нам пора.

Без следа. Лишь тихо щёлкает… ветер веткой из вчера.

Возвращаться в прошлые печально,

стыдно, глупо и всегда смешно.

Я так жду, когда пожмёшь плечами

ты, меня увидев… Решено –

я вернусь… вот. Только на мгновение

покажусь…  и возвращусь назад.

Сочиню потом стихотворение.

И, пускай, потом сползёт слеза

по моей щеке или по чьей-то.

Мне не стыдно, Господи, прости.

Со всего размаху, как мачете,

рубит время… В этом тоже стиль.

Говорят, не стоит возвращаться.

Знаю. Без оглядки ухожу

Шарик улетает, не вращается…

Прямо в небо. Я его не жду.

И никто не ждёт, печально глядя,

или улыбаясь… Всё одно.

Имя Вера, Имярек и имя Надя…

Не смотри туда, где был Содом.

Если соляным столбом не станешь,

суждено не пуд той соли съесть.

Может Дина? Может Алла! Может Аня?

Память … не подарок и не месть.

Мы однажды рядышком присядем

на тех лавочках, где все сидят одни,

глядя в небо, где шипят оладьи

солнышек, шкварча как наши дни.

Песенки польются разговорами,

заменяя каждый разговор.

Времена порой грешат повторами

кадров, коим мы даём фавор.

Возвращаться в прошлое нет смысла?

Только не скажи глагол «нельзя».

Я в реке, не заходя в неё, умылся…

И поплыл взгляд, вдоль неё скользя.

Листья водят хороводы над асфальтом… Почему

мне мерещатся подводы, удивляюсь я чему?

В этом мире всё случалось, повторялось и не раз.

Столько поводов отчаяться, что не нужно лишних фраз.

Гулкие шаги в подъездах и костры из книг в ночи.

Не ищи глазами бездну, не отыщешь… Не молчи.

Правда и кричать не нужно, всё порука, что тогда

ждать очередную стужу? Снова листьев чехарда.

Эти маленькие вихри… театральны… Пыль в лицо.

В горле затаился выхрип, схваченный заподлицо.

Подлецов и негодяев в нашем мире пруд пруди.

Для чего же мы гадаем, что там будет впереди?

А листва себе летает… то Ноябрь выводит па…

Дыры в памяти латает страх идущий по стопам.

И доступно нам с тобою  понимание всего.

Ну а небо голубое. Лист качается серьгой.

Неоторванный последний. В центре вихрей мы стоим.

Зла и мудрости наследники. Дети новых пантомим.

А зависит ли хоть что-то от того что мы хотим

прекратить вращаться штопор! … Листьев вихрь невозмутим.

Ну а если вдруг затихнет? … Если всё замрёт на миг!

Стрелка вздрогнет, стрелка тикнет, и … идти нам напрямик.

Как и шли… Боясь, мечтая, вспоминая и дрожа…

Что нам делать? … Листьев стая. Не ответ – Вопрос … Межа.

Не звенит хрусталь осколков, не вздымаются дымы.

Кто? Когда? Кому? На сколько? Кто причастен? … Только мы.

Это эхо не затихнет. Эти листья не сгорят…

Кружит вихрь … Почему-то листья выстроились в ряд.

Нет ни топота, ни лая. Нет и цокота копыт.

Не костёр – закат пылает, но костёр тот не забыт.

Но поможет ли нам память… эта… избежать утрат.

Кружит вновь в кордебалете годы память… Не собрать.

Моцарт возвращается раз в вечность,

чтоб спасти нас от печалей бытия.

Оплывают в бесконечность свечи,

и внимаем этим слёзам ты и я.

Моцарт смотрит в небо, словно знает

всё что нужно нам с тобой сейчас.

Он у вечности беспечно занимает

так необходимую нам часть

мудрости, наивности и счастья

Облака глядят куда-то вдаль.

Как и мы, как будто не причастны.

Как и нам – им бесконечно жаль.

Облака глядят как нам не стыдно,

что берём мы то, за что платить

Моцарту придётся … Без обиды

он смеётся. … Ангел во плоти.

И, наверно, в этом нет конфуза:

Моцарт рад быть частью бытия.

Уплывают в океан, светясь, медузы.

Им не различить, где ты, где я,

и пока и мы не стали тайной,

и пока в ночи ещё звучит

Моцарта мелодия – светает.

Шепчет Моцарт …Слушай и молчи!…

Музыка сочится где-то рядом

Как подтёки соли на скале

Если влаге не всегда мы рады,

то той музыке – … как … светлячкам во мгле.

Лето движется партнёром в менуэте.

Только был ли … я …  его партнёр?

Я боялся, что меня заметят

ноты из своих укромных нор.

Слушая, я ждал не нот, а слово,

ждал его так, словно, чётко знал

движимое всё их поголовье.

В радость мне междусобойчик и возня.

Те смычки взмывались, словно травы.

И пьянил меня муар смычков.

Я невольно шевелил оправу,

ставших вдруг ненужными очков.

А потоки всё текли и не кончались,

как и ожидание любви.

Делались прозрачными печали,

и тонули в них … сомнений корабли.

Светлячки на травы опускались

и тонули в них, как звук во мне

Засыпало всё, глаза слипались,

Делались мелодии земней.

Дождь – он такой: он вездесущий.

Он, как енот в твоём саду

Ворует припустившись пуще

суть… Я с дороги не сойду.

Пускай смывает он под корень

мои потуги и шаги.

Всё то что не случится вскоре –

сродни шуршанию фольги

Дорога от тебя до Бога

или от Бога до тебя,

куда ни ткнись, везде дорога…

Но не архангелы трубят,

а лишь проезжие машины.

Иду смотрю по сторонам.

Повсюду женщины мужчины…

и клеточки оконных рам.

Не отыскать в толпе решений.

Тебя в толпе не отыскать.

Мерцает окон сообщение.

Решай: печаль или тоска.

Похоже … Ты в толпе не ходишь

Похоже я оторопел…

Терпенье – это … к непогоде,

к дождю… Что ж … долго я терпел.

Компьютер окон не кончает

свой счёт несбывшихся надежд.

Кого-то ждёт там чашка чая.

Кого-то – просьба ждёт: «Утешь!»

А дождь свою бормочет правду.

Смотрю как прячется енот

и делаюсь промокшим бардом,

что попадает мимо нот…