Познавание танца или приобщение к цвету

С изяществом танцовщика скользит март и пастель,

смываемая дождиком, уже не даст пустеть

дворам, качелям, улочкам и детству моему.

Пришла пора прогулкам.  Рисует бахрому

уже апрель. На веточках набухли почки и

кисть чертит, как по клеточкам, косых лучей  пучки.

И танец продолжается, пускай уже иной…

И тень опять сужается, толкуя со стеной.

О чём? Они беседуют о бренном и весне.

Они, как мы, не сетуют. Они, как не во сне,

штрихами вносят бренное средь вечного. Опять

выводят па танцовщики и не дают нам спать.

Не должен спать художник, эй кто там па де де

выводит на дорожках, твердя: «Не быть беде»?

Кто хочет успокоить вдруг повзрослевших нас?

Танцует март доколе апрель смывает наст

последний в этом веке. Не веке - так в году.

Потру слегка я веки и сон ваш украду.

Не для и не в угоду, вращая колесо.

Не делая погоду. Зачем нам это всё?

Чтоб плакать и смеяться. Чтоб думать и грустить.

Танцует некто танец. Его б нам отпустить.

А мы глядим и страждем, и думаем: «Продлись».

Цвета ложатся плавно, как только … родились.